Смоленск бомбили всю ночь. Семья Молотовых жила на окраине, а немцы, как известно, все свои силы бросали в центр, где были крупные промышленные объекты, поэтому жители окраин, привыкнув, что их обходят стороной, частенько отсиживались дома. Но той ночью для многих привычка эта оказалась губительной. Пять «мессершмиттов» вырвались из темноты внезапно, по-волчьи, разрывая тишину жутким воем моторов. Многие просто не успели проснуться или встать с постели, поэтому Алеша Молотов чудом остался жив. Ночью он решил тайком забраться в подвал, где хранился отцовский ремень с блестящей солдатской пряжкой: отец подарил его Алешке, когда уходил на фронт, но мать, зная Алешкину забывчивость, припрятала ремень и сказала, что отдаст его, когда Алешка подрастет немного и поумнеет. Алеша даже не успел понять, что произошло, когда он закрыл крышку подвала, вверху раздался страшный грохот, и он услышал вой самолетов. Алеша просидел в подвале целые сутки, которые тогда ему показались одним часом. На следующий день в город вошли немцы.

Пока немцы были в городе, мальчик научился прятаться в подвалах и разрушенных домах: он там разжигал маленькие костерки и, если повезет, добывал еды, - в разбитых погребах и складах можно было отыскать продукты. Когда началась зима, Алеша облюбовал для себя здание городской бани с огромным подвалом, где можно было, не боясь немецких солдат, хорошенько запасшись едой и питьем, отсиживаться неделями. Так, прячась от людей, Алеша прожил больше двух лет. Потом опять началась бомбежка, но уже советскими самолетами.

После одного из налетов город накрыла кладбищенская тишь. Мальчику стало жутко в огромном кафельном подземелье, и он, стараясь не шуметь, полез по уцелевшей лестнице наружу. Из окна он увидел нескольких человек в немецкой форме: они шли по улице, прижимаясь к стенам домов и озираясь по сторонам, словно искали кого-то или что-то. Почти звериное чутье подсказало мальчику, что они могут зайти в баню, где он прятался. Еще он почувствовал, что смерть скоро уйдет из города, может быть, даже сегодня, и он сможет попросить горячей каши и хлеба у наших солдат. О чем еще мог мечтать изголодавшийся двенадцатилетний мальчик? Вдруг внизу почудились ему чьи-то шаги. Он весь превратился в слух: даже по шороху шагов Алеша научился понимать намеренья людей и насколько для него это опасно. «Странно, вроде похоже на собаку, а вроде...» – Алеша проворно подтянулся к небольшому отверстию в полу и заглянул вниз. Там стоял малыш в мужской ушанке и испуганно глазел по сторонам. Как он там оказался, когда и зачем, для Алеши было тайной. Алеша еще раз выглянул на улицу и быстро, по-кошачьи, слетел по лестнице. Малыш, видимо, еще не успел напугаться, когда Алеша закрыл ему ладонью рот. «Тихо, тут немцы!» – Он потащил его наверх, перехватив одной рукой за живот, а другой зажимая рот перепуганного малыша. Карапуз не сопротивлялся и только высвободил нос, чтобы дышать.

На втором этаже он усадил его на обломок вывороченной стены и еще раз припугнул, мол, держи язык за зубами. Время решило остановиться и вконец вымотать Алешу: он прислонился к стене и стал вспоминать стихи, которые когда-то учил в школе. Карапуз с усердием копался в носу. Внизу что-то хрустнуло, как под солдатским сапогом, а через секунду воздух разорвала автоматная очередь. От неожиданности малыш вскинулся и, не успел Алеша допрыгнуть до него, закричал.

Дальше все происходило очень быстро, и Алеша сам не понимал, зачем это делает: он завернул краем пальто голову мальчика и поволок по заваленному коридору, свернул во второй проход, в третий. Малыш уцепился за его ремень руками и только иногда ойкал, когда ударялся ногами о каменные глыбы. Алеша спасался от тяжелого хруста за спиной, петлял по коридорам, и даже когда, свернув за угол, наскочил на человека в телогрейке с немецким автоматом, заюлил на месте, закружился, пока его не схватили за шиворот и не тряхнули как следует. Тот, что гнался за ними, остановился и прерывистым голосом прохрюкал: «Гаденыши!.. кх... Надо было сразу вас!.. кх...» Тот, что их поймал, оттолкнул детей за угол и сделал два шага вперед, попав под луч света из разбитого потолка: «Давай, Киря, валить отсюдова. Пацанва, чего они нам.»

Киря был уже в возрасте, дохлый, с огромным волосатым кадыком. Он закашлялся, захоркал, согнулся пополам, словно из него вот-вот вылезут внутренности и он умрет в ужасных муках прямо на глазах... Его напарник шагнул навстречу и - из-под живота Кири вспыхнула молния!

Алеша сначала не разобрал, что произошло: он увидел, как их нечаянный спаситель облокотился о стену, медленно стал спускаться, пока не уселся на кучу мусора.

«Сука ты, Васька. Зимой чуть меня перед эсэсом не шлепнул, а тут, тварь, - герой!» - дохлый пнул убитого в плечо, и тот завалился набок. Алеша и малыш притаились за углом, боясь пошевелиться. «Эй, засранцы! Вы где?»

Мальчик увидел перед собой обломок доски с двумя толстыми длинными гвоздями на конце, он осторожно подтащил ее ногой и схватил в руки. За углом послышался знакомый хруст...

Карапуз смотрел на Алешу открыв рот, когда тот выскочил, едва Киря вырулил из-за угла, и, страшно размахнувшись, вдарил доской. Два гвоздя почти во всю свою длину въехали в прокуренную глотку, и доска повисла на его груди деревянным галстуком. Киря машинально выдернул доску из горла, шагнул к мальчику, вытаращив глаза, и лишь кровь, хлынувшая изо рта, заставила его согнуться и упасть на колени. Алеше казалось, что скоро их убийца прокашляется, выпрямится и снова двинется на них, упрямо и нагло. Он снова схватил доску и опять бил его по спине, а когда «дохлый» разогнулся и упал навзничь, колотил по груди. Ему чудилось, что гвозди всего лишь колют фуфайку, а сам Киря цел и невредим, может очухаться и встать. Алеша пришел в себя только после того, как малыш завопил, прикрыв ладошками глаза. Он схватил малыша за рукав и потащил за собой. В одной из комнат, видимо раньше бывшей чуланом, мальчик увидел, из-под груды штукатурки и кирпича торчало топорище. Сначала он прошел мимо, но потом все-таки вернулся. Вытащил еще не заржавевший топор и сунул за ремень.

У простреленной двери, что вела на улицу, он остановился, не зная - стоит ли выходить наружу или обождать здесь, пока немцы не оставили город. А вдруг они не уйдут? И как ему узнать, когда они наконец-то оставят в покое его и остальных жителей? Он стоял у порога и слышал, как колотится сердце в его груди. Вдруг Алеша вспомнил про автоматы! Не то чтобы вспомнил, но именно сейчас ему показалось, что только они могут избавить его от дикого страха: два новеньких автомата валялись наверху безо всякой пользы. Перепуганный мальчуган был рад, что вспомнил о них, - и бросился на второй этаж. Крепко прижимая топор к груди, словно собираясь схватиться с бессмертным Кирей, он двинулся по коридору. Малыша усадил на какой-то ящик, тут же в коридоре, чтобы не таскать за собой.

Сначала шел Алеша правильно, вроде бы той же дорогой, но скоро у него возникло странное чувство, будто он заблудился. Алеша начал искать пролом в потолке, под которым лежал застреленный человек в фуфайке. Это было удивительно, но под проломом никого не оказалось!

Алеша точно помнил, что это случилось именно здесь: вон там чулан, где он нашел топор, вон там валялась доска с двумя страшными гвоздями. От страха мальчику сделалось дурно, он вытащил из-за пояса топор и прокрался к углу стены, где должен был лежать Киря. Алеше чудилось, что вот-вот из-за угла выскочит скорченное от злобы лицо и вцепится в него холодными и жесткими, как клещи, пальцами. К еще большему ужасу он услышал, там действительно кто-то возится... «Если побежишь, тебя застрелят», - как будто чужой голос прошептал ему. Алеша изо всех сил старался слиться с шершавой стеной, у самого края он вытянул шею и заглянул за угол...

Спиной к нему, стоя на коленях, в драной телогрейке над распластанным по полу Васей копошился человек. Алеша почувствовал, как волосы у него на голове начинают шевелиться: он помнил как раздирал эту телогрейку гвоздями, вспомнил его исколотые руки, когда тот пытался прикрыть ими грудь, вспомнил его ожесточенные мутные глаза... Дальше случилось непонятное: ватная тишина окутала Алешу, какая-то неведомая сила вывела его из укрытия - все происходило медленно, будто под водой, - размахнула тяжелым топором аж от самого копчика и опустила обух на волосяной вихор на затылке... Лезвием мальчик бить не смог.

Единственное, что успел увидеть Алеша перед тем, как потерять сознание, лицо того человека. «Это не Киря, - где-то далеко пролетело в сознании мальчика. - Значит, он уже убежал!..»

В этот же день в город вошли советские войска и принялись искать уцелевших жителей, чтобы оказать посильную медпомощь и хоть как-то накормить. Из окна разрушенного здания городской бани им махал ушанкой четырехлетний ребенок. Младший лейтенант Раздихин с пятью солдатами отправились в здание и там же, к немалому своему удивлению, обнаружили мальчика, лежащего на полу без чувств. Офицер увидел у Алеши поседевшую челку и еле сдержался, чтобы не расплакаться. Его тут же вынесли на улицу и отправили в госпиталь вместе с малышом. Кто-то из солдат поднялся на второй этаж - проверить, нет ли там кого еще, и был изумлен, увидев трех убитых полицаев. Тут же валялись и орудия убийства: топор и два немецких “шмайссера”. Только один из полицаев, бывший уголовник, был застрелен, у второго был пробит череп, а третий, лицо, его грудь, руки - были буквально искромсаны чем-то острым, будто шилом. Неподалеку скоро отыскали и доску с двумя изогнутыми гвоздями, перепачканную кровью.

Алеша довольно долго не приходил в себя, замкнулся, перестал разговаривать, подолгу сидел в углу, уставившись в одну точку. Только со слов четырехлетнего ребенка удалось узнать, что же случилось в городской бане на самом деле.

Алеша Молотов был представлен к медали «За отвагу».

Кружнов Андрей Эдуардович
e-mail: andrey6202@mail.ru;
site: http://www.a6202.ru

Вся информация охраняется законом об авторских правах и может быть использована только с разрешения автора и с указанием на источник.